Мирабель женщина творческая. Вряд ли можно назвать иной ту, кто во всём и всегда стремилась отыскать вдохновение, окрыляющее и питающее душу так, как способен напитать и окрылить людоеда вкус плоти его жертвы. В какой-то степени мадемуазель Фуко – вампир. Энергетический вампир, милый, обворожительный, в чём-то несносный, но совершенно конкретный и определённый. Она подпитывается не положительными эмоциями, а теми особыми чувствами, что могут подарить только люди, пронзённые в самое сердце одной из муз.
Дочь художника, любовница музыкантов, поэтов и прочих «личностей творческих», госпожа де Вильбланш представляет собой существо до мозга костей не от мира сего, способное со всем душевным пылом поддерживать безумства других и вдохновлять своими собственными.
Прекрасно чувствует себя в компании мало | едва знакомых людей. Если эти люди настроены на «правильную» волну, талантливы и интересны, Мирабель даже не почувствует того, едва уловимого дискомфорта, коей появляется всегда, когда встречаешь на своём пути незнакомца или незнакомку. Подобное можно ощутить с теми, кто кидает на тебя возмущённо-обывательские взоры, но уж никак не с «братьями и сёстрами» по духу.
Поэтична, мистична, суеверна. Верит в знаки, предсказания, космический разум, непознанное и тайное. Вряд ли стоит убеждать Мирабель в том, что всего этого не существует, если, конечно, нет желания прослушать двухчасовую лекцию в защиту своих поруганных убеждений.
Смешлива, улыбчива. Наделена тем особенным чувством юмора, который когда-то некий острослов нарёк «чёрным». Слегка иронична, есть такой грех, однако, лишена той злобности из-за которой можно на эту иронию обижаться.
Природа Мирабель, её склонности, увлечения, её мелкие пороки - все они говорят о том, что эта женщина умеет и любит шокировать. Умеет и любит делать то, что шокирует и повергает в трепет. Есть те, кто живут ради эпатажа. Фуко же живёт им, наслаждается, как божественной амброзией. Это с одной стороны. С другой - просто его не замечает, ибо воспитанная отцом в духе вседозволенности лишена той грани, за которую некоторые боятся заходить.
Она вечно маячит где-то между фантазиями и полу реальностью – о реальности, как таковой, и речи быть не может. В её голове бежит стройным рядом плёнка с долгим, нескончаемым фильмом в духе арт-хауса – иначе собственные мысли и восприятие внешнего мира Мирабель не представляет.
Сына любит безмерно, хотя и не позволяет ему садиться себе на шею. В их отношениях нет понятия «старший» и «младший». Есть два друга, пусть даже один из них и скоро перешагнёт рубеж пятидесятилетия. Нельзя сказать, что отношения Мирабель с родным отцом наложили отпечаток на воспитание Флойда. Мадемуазель Фуко и в голову бы не пришло представлять «Малахию-Махалию» общественности, как своего любовника. Для неё он, в первую очередь, любимая часть самой себе. Во вторую – любимая часть Сержа.
Невзирая на достаточно большое количество любовных связей – вовсе не распутна. Секс, как таковой, всегда представлялся Мирабель как высшее таинство, сродни христианскому крещению и оттого она не могла относиться к нему легкомысленно. И любовников себе подбирала под стать.
С возрастом на госпожу де Вильбланш снизошло спокойствие. Нет, она мало изменилась, однако некое буйство, открывшееся в ней после смерти отца, затушило самые яркие огни. Отсюда, быть может, довольство новой жизнью в Хэй-Спрингс и стойкое желание даровать сыну долгожданное спокойной существование. Где-то в милом домике с садом, а не в орущим на разные голоса общежитии, где необычное становится привычным в два счёта.
Хотя, конечно же, сколько бы Мирабель не старалась, она никогда не сможет стать простой женщиной, какой была её мать. По крови, по рождению, по соединению звёзд и планет – она вовсе не такая. И, наверно, случись подобное преображение в действительности, рыжая канадка сочла бы его хитроумным проклятием тёмных сил.

Способности:
— разбирается в народной медицине. Так уж получилось, что увлечение всем натуральным – от краски для волос до ткани одежды, вошло в привычку и некоторые познания превратились в насущную потребность. Мирабель сама готовит крема для кожи лица и тела, шампуни и бальзамы для волос, красящие тоники и даже зубную пасту. Всё это можно купить в том самом магазине, хозяйка коего столь радушно пригласила мадемуазель Фуко поработать у неё;
— неплохо рисует, хотя до отца ей далеко. Свои работы женщина практически не демонстрирует стороннему взору (исключение составляет сын);
— хорошо стреляет из пистолета. Владеет поддельной лицензией на оружие, коя выглядит «почти как настоящая». Так же научила стрелять и Флойда. Вместе они устраивают на выходных стрельбу резиновыми пулями по бутылкам;
— достаточно неплохо готовит для того, чтобы можно было есть, и нахваливать её стряпню. Не помешана на растительной пище, легко и с удовольствием ест мясо, в том числе – сырой говяжий фарш и тонко нарезанные ломтики чуть обжаренной телятины;
— знает толк в абсенте, умеет его правильно подавать и пить, а это не каждому дано.

Увлечения:
— большая и страстная поклонница музыки. Классика, рок, поп, кантри … список можно множить и множить. Мирабель купается в звуках музыки подобно тому, как некто резвится под прохладными струями фонтана в жаркую пору. Музыка везде. Музыка всегда. Музыка заставляла поверить в себя, забыться, ощутить оргазм. Музыка и семья, и муж и имя единственному сыну, названному, одновременно, в честь любимой группы и покорившей сердце певицы;
— с трепетом относится к личности, философии и творениям маркиза де Сада. Её библиотека полна всевозможными изданиями и переизданиями творений «божественного маркиза», в том числе и прижизненными;
— с недавних пор (а именно – после переезда в Хэй-Спрингс), увлеклась викканством[4]. С интересом читает всё то, что попадается ей на эту тему, а так же проводит ритуалы. Сама религия кажется женщине удивительно поэтичной и правильной;
— её любимая игрушка на все времена - Ouija board[5] – доска для спиритических сеансов. Мирабель способна виртуозно общаться с духами. Они всегда ей отвечают. Или не совсем они … Но разве это так уж важно?;
— как под итог упоминаний о викканстве и спиритизме – дышит и живёт всем тем, что связано с мистикой | магией | непознанным и пр. В её библиотеке порядочное количество литературы на данную тематику;
— у Мирабель есть огромный альбом фотографий пост-портем[6], так же в арсенале женщины имеется целый траурный викторианский гарнитур, содержащий в себе: серьги, перстень и медальон на длинной цепочке. Всё это надевается на праздники, как самое лучшее;
— любит хорошую литературу. По большей части – классику. В особенности Эдгара Аллана По, Эрнста Теодора Амадея Гофмана и Говарда Филлипса Лавкрафта.

Привычки:
— всегда носит туфли на высоких шпильках | каблуках. Как следствие – из-за усталости ног частенько снимает обувь под столом или сбрасывает её при первой возможности садясь в|на кресло|диван;
— во время чтения журнала или просмотра телепередачи, кладёт ноги на журнальный столик;
— всегда начинает свой день с маленькой бутылочки «Coca-cola»;
— даже если в комнате имеются свободные стулья - непременно сядет на край стола | подоконника;
— нередко ходит по дому полу|обнажённой, даже не стесняясь собственного сына;
— много курит. Эта вредная привычка, со временем, сделала голос Мирабель ниже на пару тонов, однако она, даже не думает избавляться от тяги к сигаретам;
— никогда не носит с собой ни спичек, ни зажигалки, мотивируя это как повод знакомства с интересными ей людьми;
— питает слабость к детским конфетам в ярких обёртках и пакетиках. Может надолго «зависнуть» перед стеллажом в супермаркете, где в изобилии разложено всё это «добро»;
— всегда тщательно следит за своими волосами и кожей лица и шеи. Вряд ли можно встретить Мирабель непричёсанной или неухоженной. С грязными волосами она не выйдет на улицу даже из горящего дома;
— перед её зеркалом стоит целый арсенал баночек с кремами, изготовленными вручную. Госпожа де Вильбланш верит в том, что [кровь девственниц] и миндальное масло неплохо омолаживают;
— если желание часто приукрашивать действительность можно счесть за привычку, то она у неё имеется;
— вечерами редко зажигает электрический свет, предпочитая ему пламя толстых восковых свечей;
— ненавидит всё то, что связано с помывкой посуды, уборкой и стиркой, поэтому все эти и им подобные манипуляции поручены Флойду;
— частенько купается в местном пруду. Одна. [Пьяная]. И голая;
— сохранила некоторую привязанность к непечатным выражениям, кои, впрочем, употребляет только по делу;
— терпеть не может телевизионные передачи по типу «Свидание вслепую», ибо видит в них целый рассадник вульгарных и до крайности тупых типов. Хотя само телевидение в целом ей кажется таким рассадником;
— читая книги загибает уголки страниц;
— слушает музыку на полную громкость;
— никогда не ест пирожные | торты | бисквиты руками, равно как никогда не разрезает всю отбивную, а отрезает по кусочку.

Страхи:
— крайне негативно настроена в адрес личности_известной_каждому_ребёнку - клоуну Рональда из «McDonalds». Ещё в Сан-Франциско, с компанией четырёх друзей [укурков], участвовала в краже одного из рональдов в местном [убей_Бог_вспомнить_в_каком] «McDonalds». Не придумав ничего лучше, «воры» разрезали клоуна на части, и выслали пальцы скульптуры главному менеджеру «обители Мефистофеля», с сопроводительным письмом, текста которого история не сохранила. Долгое время после этого, голова Рональда выкатывалась из-под кровати одного из приятелей Мирабель и пугала её до смерти.

Она вращалась в кругах интеллектуальной богемы, посещала рок | хиппи вечеринки и наслаждалась всем тем, что в таких, воистину колоссальных, масштабах даровала сексуальная революция. Её находили милой, остроумной, красивой и яркой. С ней многие желали общаться, поэтому неудивительно, что друзей у рыжеволосой птички было предостаточно. Как и любовников, к каждому из которых Мирабель испытывала, целую гамму живейших чувств. Однако была у неё одна, самая настоящая и определяющая всё и вся любовь.
Он был поразительно похож на её отца. Серж Лафран де Мулен или просто – Серж Фран. Певец, эстет, горячий поклонник арт-хауса, философии де Сада и творчества Батая. Порочный, пленительно порочный человек. Они познакомились на выставке какого-то высоко концептуального скульптора, и в тот момент Мирабель решила, что более странного субъекта ей видеть не приходилось. Они разговаривали о кино, о Пикассо, о музыке. Он пригласил её на свой концерт, посетив который мадемуазель Фуко буквально влюбилась в музыку Франа. То были воистину необычные отношения. Они могли не встречаться неделями, а потом проводить целые месяцы в одной квартире, где, заперевшись на все замки, он творил, а она вдохновляла его. Пришло время, и она последовала за ним и в путешествия. Концерты в Канаде, а затем и в Америке. Ночи в Чикаго и Сан-Франциско. Пришло время, и Мирабель поняла, что беременна. Это послужило для женщины толчком к тому, чтобы покинуть Сержа. Ей не хотелось превращать его в отца. Ей желалось всегда видеть в нём только любовника. Мсье Фран не оставил мадемуазель Фуко – долгое время он снабжал любимую женщину деньгами, позволяя ей безбедно существовать в Сан-Франциско вместе с малышом, коего мать, наделённая причудливым воображением, нарекла - Флойд Малахия-Махалия. Она обожала Флойда. Он виделся ей подарком из космоса, удивительным существом, способным каждодневно питать её вдохновением. Он был только её – о существовании на свете Сержа Франа, Мирабель решила не упоминать. У Флойда нет отца – его прислали на землю марисане, его нашли в зарослях марихуаны и добрые хиппи принесли, под аккомпанемент гласа Джона Леннона, малыша ей, мадемуазель Фуко де Вильбланш, не взяв за свои труды ни цента. Мирабель проводила с Флойдом всё время. Читала ему на ночь Лавкрафта, Гофмана и Эдгара По, таскала с собой на руках на вечеринки, закармливала сладким, давала рисовать каракули в альбомах с репродукциями картин сюрреалистов, кубистов и абстракционистов и, конечно же, дышать той пропитанной ароматом травки атмосферой, коей с наслаждением дышала сама. Она гордилась им. Даже его предполагаемый недуг виделся женщине неким знаком космических сил.

Небольшое квадратное помещение, в котором проходили занятия мисс Мирны Джейкобс, признанной знаменитости кулинарного мастерства, в этот июльский день было залито солнечным светом и наполнено ароматом пекущейся сдобы. Солнечные лучи, оттенком напоминающие сливочное масло с липовым мёдом, сливочное масло и липовый мёд, по цвету почти схожие с лучами солнца – от одного этого сочетания уже кружилась голова, а ведь их здесь было десятки – яркость расписных тарелок с ингредиентами, насыщенные тона нарядов трудящихся над рецептами учениц, их ноготки, окрашенные разноцветным лаком, напоминали бабочек, порхающих над тёмно-синим кусочками слив, белой россыпью сахара и муки, нежной пастели двухцветной глазури …
Миссис Селия Мортенсон, кою, живи она на Юге, непременно именовали бы до сих пор «мисс», со всем вниманием на которое она была способна, слушала госпожу Джейкобс, поминутно сверяясь с записанным в блокноте рецептом сливового пирога. Получалось, как обычно говорила Селия, «не очень», что в переводе с её языка означало «полный крах». Мало того, что сладкая начинка вытекла на противень, препротивно прилипнув к разгорячённому куску железа,  так ещё добрая часть печёного лакомства осталась в мини-духовке и сколько бы блондинка не пыталась оторвать тесто от дверцы ничего у неё не выходило.
Наверно она так никогда и не смирится с тем, что совершенно не способна готовить. Даже если ей об этом заявят во всеуслышание тысячи тысяч преподавателей, с опытом и талантом мисс Мирны [та, впрочем, всего лишь улыбалась и твердила неизменное «ничего-ничего»]. Это, воистину, напоминало некую болезнь. Идею фикс. Наваждение. Сколько денег, данных Гейлом «на женские дела», было заплачено таким, как мисс Джейкобс, с удовольствием бравших хрустящие купюры, но совершенно не способных преподнести свои познания голове и рукам, не могущим похвастаться расторопностью? Бессчётно. Но, с большой вероятностью, будет отдано ещё и ещё, если, конечно же, на каком-то этапе, всё же, Сел не достигнет своей цели.
- Теперь глазурь. Помните, что её необходимо наносить в самую последнюю очередь. Так же учтите, что, со временем, масса опадает и приобретает не совсем приглядный вид.
Преподавательница, облачённая в вышитый гладью фартук, расхаживала между рядами столов, возле которых кружили и вились, словно рой легкокрылых бабочек, трудолюбивые ученицы и один вид этой знаменитой и умудрённой опытом женщины, вызывал у Селии трепет. Почти священный. Совершенно не вязавшейся с её дорогой одеждой и золотыми украшениями, выставленными, словно напоказ, но совершенно неудивительным у нищей девочки из Шугар-Буш, коей она совсем недавно была. По большому счёту – что такое одежда? Всего лишь материя. Под идеально простроченными швами и дорогой тканью прячется всё то же тело. Не удивительно, что краснея и путаясь в словах, Селия никак не могла запомнить – что класть в тесто раньше – дрожжи или сахар. Мисс Джейкобс казалась блондинке звездой, а перед звездой как-то стыдно было попасть впросак, что, в конечном итоге, молодая женщина и делала, сдувая чёлку с глаз, пытаясь придать хоть сколько-нибудь приличный вид тому, что должно было зваться пирогом.
- Здесь немного подравнять … Может ещё сбоку. … Да. И вот тут. Чуть правее и … и вишенка! – ухоженные ручки миссис Мортенсон орудовали керамической лопаткой для выпечки, словно блондинка была скульптором, а неподатливый кусок теста – мрамором из коего вытачивалась прекрасная скульптура. Правда при одном взгляде на творение Селии было достаточно, чтобы понять – о какой-либо «прекрасности» и речи здесь быть не могло. Ерунда с вишенкой, сочащаяся отовсюду жжёным сахаром и сливовым вареньем, да ещё облитая глазурью сверх всякой меры, без изрядного куска, вырванного в неравной борьбе с мини-печкой.
Это было то, что Селия называла «вышло не очень», но, тем не менее, она, всё же, поспешила отнести «деяние рук своих» на общий стол, когда мисс Мирна пригласила учениц продемонстрировать выполненную работу. Она, несомненно, донесла бы пирог до пункта назначения и, быть может [если не наверняка] испытала бы мало приятных минут, когда получила бы от учительницы очередное домашнее задание, под аккомпанемент хихиканья прочих дам.  Несомненно. Но не в этот день.
Тарелка с пирогом вылетела из рук очаровательной блондинки в ту минуту, когда локоть Селии столкнулся с локтём какой-то женщины, и приземлилась на кафельный пол. Правда, не в одиночестве. Компанию ей составила другая тарелка с пирогом, о чьей гибели вполне можно было бы пожалеть – с первого же взгляда было понятно – задание выполнено превосходно.
Миссис Мортенсон лишь вскрикнула и в ужасе прижала ладошки к губам. Несколько минут она созерцала пахнущую ванилью и вареньем мешанину на полу, а затем подняла полные слёз глаза на соученицу.
- О, мне так жаль, - с лёгким, но отчётливым провинциальным придыханием, начала Селия, - Простите меня, пожалуйста, мисс. Я … Я не знаю как так получилось. Я …
Непонятно зачем она опустилась на колени, и принялась складывать остатки пирога в целую тарелку, будто бы некая волшебная сила способна была соединить его в единое целое. От стыда Сел готова была провалиться сквозь землю.